Три Очумелых дня
День первый
«Прошу минуточку внимания! Есть небольшое сообщение, и чтобы не повторять каждому в отдельности я собрал вас здесь всех вместе», — так начал свою речь Александр Гатрович Мажуйский генеральный директор и по совместительству единоличный хозяин фирмы.
Пока она была поглощена работой, то не заметила как в их комнату, кстати сказать, саму большую в офисе, набилось полно народу. Здесь были все от секретарши до ведущих специалистов отделов.
Директор тем временем продолжил: «Ввиду того, что нынешний женский, так сказать праздник упал на восьмое число, и оно оказалось пятницей, отчего как вы понимаете, мы имеем возможность отдыхать целых три дня, мы тут посоветовались» — он многозначительно кивнул в сторону секретарши…
«А как же иначе»,- саркастически пронеслось в голове Лидии Павловны.
«Извините, разрешите представиться Лидия Павловна Очумелова- Ведущий сотрудник консалтинговой фирмы «Обруч». Почему «Обруч» никто не знал, «так вышло» однажды отмахнулся от настойчивых вопросов Александр Гатрович.
«И так мы посоветовались, и я решил, что к дарованным календарём дням отдыха, фирма имеет желание присовокупить еще один день, т.е. 7 марта, так сказать от нашего стола вашему…»
«Ага, это твоё «желание» связанно с поездкой к теплому морю в компании с Софочкой, секретаршей, так что совокуплять…» пронеслось в голове у Лидии Павловны и тактично «оборвалось» на самом для неё неинтересном месте.
«Отчего»,- заканчивая свою пылкую речь, произнес Мажуйский, «восьмое марта, его празднование решено перенести на шестое, то есть, стало быть, на сегодня с непременным фуршетом в конце дня. Прошу Лидию Павловну как ведущего специалиста вести наш работой сплочённый коллектив в указанном мною направлении».
Он хмыкнул от собственного каламбура и уже от дверей добавил: «Надеюсь, Лидия Павловна вы правильно поймете мой посыл?»
«Еще бы», — саркастически подумала Лидия, «кто ж не знает твоих посылов, за чем не обратишься, так сразу и шлёшь», а вслух произнесла: «Всё будет сделано Алек Гатрович». Она всегда не договаривала его имя до конца, может потому к нему и приклеилась кличка «аллигатор».
До конца рабочего дня оставалось еще два часа, и чтобы всё организовать нужно было участие всего коллектива, но он (коллектив) как-то без особого нажима, незаметно так растворился в недрах учреждения. И мест то вроде не очень, а как-то сразу стало никого не видно.
«Кто бы сомневался!»,- хмыкнула Лидия Павловна, и не имея привычки отступать, обвела взглядом сотрудников, находящихся в одной с ней комнате, «эти-то уж как-нибудь….».
Но её мысль уперлась в опущенные и сосредоточенные на работе головы, хотя за минуту до этого на столах было что угодно, кроме того, что относится непосредственно к трудовому процессу.
«Безвыходных положений не бывает» — подбодрила она себя, хотя уже не сомневалась в том, что вся тяжесть после рабочего фуршета ляжет на её плечи. Да и на чьи же еще. В их коллективе, напоминающем Отдельную колбасу, советского «разлива», в массе своей состоящей из женщин, мужчины представляли вкрапления кусочков сала — и есть невозможно и ковырять лень. Она стала перебирать в голове всех кандидатов.
«Иннокентий Пафнутич» — маленький живчик, уже пенсионер, но продолжающий работать, «Нет» — отринула кандидата Лидия Павловна, «этот, пожалуй, лишь и годится изображать засохшего кузнечика из школьного гербария». Это происходило после того как ущипнув за крутой бок Генриетту Альбертовну, дородную вдовушку, тот обнаруживал у своего лица её внушительное декольте, отчего впадал в ступор и широко тараща глаза натужно сопел носом.
«Гоша!» среднего роста худой до невозможности юноша двадцати пяти лет больше напоминающий деталь от комбайна — компьютер-стол-плеер, чем мужчину. «Он, наверное, ничего тяжелее смартфона и не поднимал в жизни». Лидия Павловна как жалела таких, так и возмущалась их внешним видом,: «Одна помеха, а не помощь, да и смоется, учуяв свободу при первом удобном случае».
Дальше она прошлась по «инвалиду детства», так называл себя местный абориген, родственник директора и по совместительству заведующий хозяйством Михаил Шамович (в простонародье «мышь», который «что не съест-то понадкусит»). Инвалид от того, что «мама родила его головой»,- по выражению самого Михаила, «в пол». После чего он громко смеялся своей шутке. Но все знали, что таким образом он просто отгораживался от того, что бы, вообще, что-то делать. Знали и терпели, ведь сродственник «самому аллигатору».
«С этим не только каши не сваришь, а и загубишь крупу, мышь она и есть мышь жрёт да …», дальше её критика не распространялась из соображения корпоративной этики, не ровен час «всё тайное станет явным».
Был еще Сёмочка, толстый молодой человек, с пухлыми губами и мочками ушей, с головой вставленной прямо в спину, венчанной очками такого диоптрия, что им бы позавидовал телескоп Хаблла.
«Этого в пору самого водить за ручку», подытожила всё наличие «сала», извините мужского населения их офиса Лидия Павловна. И верно Сёмочка был «маменьким сыночком» и, не смотря на свой возраст, почти сорок лет, не только жил с мамой, но и не представлял своей жизни без неё.
«Не густо», разочарованно подумала она вслух и уже мысленно, «а чё, ведь это вкрапление, а не массив колбасы, так от того и не густо. Представьте себе наоборот сало с влепленными в него кусочками соевого мяса, бр-р-р, гадость. А так хоть видимость продукта. Вообще офисный конгломерат это видимость продукта, т.е. учреждения так, что приходится довольствоваться тем, что есть».
А в «сухом остатке» наличествовал лишь Николай, личный водитель Гендиректора, который то и к офису отношения не имел и зачастую был в «пролёте» относительно многих происходящих в коллективе событий. Вот его-то Лидия Павловна и решила не только задействовать, но и исправить «жуткую» несправедливость по отношению к «хорошему человеку». Если бы только сам «хороший человек» знал, какую участь ему уготовила исполнительная сотрудница его шефа, наверное, срочно решил бы заняться «ремонтом своего автомобиля». Но кто как говорится «опоздал, то тот не успел».
Для того, чтобы «осчастливить» Николая нужна была санкция Аллигатора и, не особо сомневаясь и не очень подумав, что может «нарваться» Лидия Павловна с «разгону» ввалилась в кабинет директора, не обратив внимание на то, почему нет на месте Софочки.
«Алек Гатрович…», — начала она с порога, но осеклась, ибо не сразу за Софочкой сидящей на месте директора, спиной к двери обнаружила самого Мажуйского.
Он высунул из под её подмышки голову и ни сколько не смущаясь произнес: «Да Лидия Павловна я вас внимательно….». Софочка в отличие, от него смутившись тихо стекла с коленей в сторону.
«Вот для чего у неё молнии на юбке с двух сторон»- пронеслось в голове Лидии, «что бы ни утруждать себя в случае «охоты» руководства к проведению «совещаний». Весьма предусмотрительно!». Её возмущало не поведение Софочки, а та бесстрастность «Аллигатора», которая была проявлена по отношению к ней к женщине, в этом так и «звучало», что де мол: «Этот «синий чулок» всё равно не поймет, что произошло, а тем боле не будет об этом распространяться».
«Во-первых, какой же она синий чулок, ведь ей всего тридцать шесть лет, а во-вторых, у неё было два сына-близнеца, а в придачу к ним еще и любимый, да любимый, в некотором роде муж».
Вслух Лидия Павловна ничего не сказала и даже как говорят в народе «бровью не повела» пока показано смущенная секретутка оправляла юбчонку, но витающие в комнате феррамоны она всё же, уловила, а как же иначе «навоняли так, что никакой дезодорант не забьёт!».
«Я вас слушаю, ведь вы не для того ворвались в кабинет, чтобы …
«Нет не для того…», — прерывая его монолог поспешила заверить директора Лидия, «я хотела просить вашего разрешения использовать Николая», а уловив недоуменный взгляд Мажуйского («Вот идиот, что он кроме похоти ни о чём думать не может?») поправилась, «я хотела сказать не могу я в качестве помощника взять с собой вашего шофера?».
Александр Гартович поняв, зачем пожаловала Очумелова, широко улыбнулся, и, отвалившись на спинку кресла, любил так сказать выступать в роли барина, снисходительно произнес: «Да, да Лидия Павловна, можете взять и машину, тем более что у нас есть, что обсудить с Софочкой и это займет некоторое время»,- он завел руку за спину стараясь коснуться застывшей за его креслом секретарши. Та отреагировала мгновенно, не отстранилась, а лишь опустив засиявшие глаза, произнесла: «Непременно обсудим, я уже всё приготовила…».
Лидия Павловна сама себя выпроводила из кабинета: «Иди, добро получила, видишь, секретарша уже готова…, пусть обсуждают…».
Николая она нашла на «рабочем месте» дрых в кабине вверенного ему транспортного средства без «задних ног». Никогда не понимала эту фразу, будто можно спать с передними ногами при этом закинув задние, куда-нибудь. Будто и не о человеке говорится, а о каком-то роботе в виде животного, которого прежде чем усыпить разбирают на части. Фигня какая-то!
Николай и сам рад был помочь, тем более что за это «светило» к вечеру посидеть за столом со всем коллективом, да и «беспробудный сон» соответствующим образом отражался на его лице, надо было некоторым образом сменить обстановку.
К моменту, когда все «население офисного пруда» стряхнув с себя груз работных забот, скучковалось в самой большой комнате, та уже больше напоминала отдельную кабину ресторана с выделенным местом для танцев. «Все было на уровне. В чем он и ни сколько не сомневался» такую заключительную речь произнес Аллигатор, прощаясь с коллективом на «долгие» пять дней.
Лидия Петровна еле досидев до этой «тронной» речи, быстренько собравшись, двинулась в сторону своего жилища, тем более, что её дома ждали пять голодных ртов. Почему пять? В порядке важности: два сына, пожилой отец, по причине своего вдовства проживавший с ними, кот Барсук и наконец – муж, Евгений Степанович Очумелов.
И все они, вышколенные её требованиями не «маячить в кухне без особой на то надобности», как водится, сидят, открыв рты «сиську просят»… Это, кажется из другого фильма. Короче ждут, когда придет с работы их мама и «принесет молока».
И уже не помнит, как она добралась до дому, как на автомате напитала открытые рты, как больше для проформы поинтересовалась делами близнецов в школе, и даже не отреагировав достойным образом на их оповещение о том, что завтра надо бы прийти в школу, ушла в бессознанку.
Ночью её снилось… Ни фига, ей ночью не снилось, так и спала как тот робот, в образе животного без этих самых «задних ног».
День второй
…Утром, как только прозвенел звонок, она уже была на ногах и, не смотря на «выходной день», рефлексии так быстро не перестраиваются, суетилась на кухне, собирая сыновей в школу. Из своих комнат «повыползали» мужчины. Выполз муж, это он всю ночь «сторожил» сон жены, которая во сне всё время норовила задвинуть ему в бок, своим локтем изображая многочисленную очередь в магазине, в предпраздничные дни. Отец тот вышел по-военному: одет и начисто выбрит, на образе непременно сказывалась бывшая его профессия. Именно так, Павел Иванович был в прошлом военным, он мечтал о сыне, но если такового не случилось, всю надежду на продолжении традиции возлагал на внуков. Своего зятя он принимал, но относился к нему снисходительно, как человек организованный может относиться к разметке на дороге: не понятно для чего, но если нарисовали, стало быть, кому-то это нужно.
Евгений оправдывая сравнение с разметкой сразу из постели «выполз» за стол, но был выпровожен женой в ванную комнату для «чистки зубьев и мытья мятой физиономии», как условия формирования «положительного примера», а не вообще гигиенической процедуры. После совершения «положительно примера», которому последовали и близнецы, все, наконец, насытившись, разбрелись по своим «отдачам долгов». Муж устремился на работу, у него не было такого начальника как Аллигатор, а сыновья отправились в школу, предварительно напомнив, матери о том, что её ждут к третьему уроку в школе.
Переделав попутно несколько дел: заправив машинку для стирки, выметя пол в комнатах, и вымыв посуду, она засобиралась за «обещанием быть вовремя» и хотя не знала, как-то не могла сразу сообразить, когда же наступает третий урок, двинулась в школу. По счастливой случайности попала во время как раз закончился второй урок, и учительница Глафира Кузьминична «выплыла» баржой из класрума с указкой и скрученной в трубочку картой под мышкой, и направилась в сторону учительской, где её уже поджидала стайка мам- учеников четвертого Б класса. То есть того класса где учились сыновья Лидии Павловны.
Глафира Кузьминична, не вдаваясь в детали сразу «сообщила», что для «создания особого понимания значения женского праздника для подрастающих мужчин», она предлагает организовать по «быстрому» и по «взрослому» чествование девочек вверенного ей класса. Правда под этим «взрослым мероприятием» более просвечивалось завуалированное желание самой Глафиры Кузьминичны быть так сказать «чествованной» по случаю Дня «восьмого марта».
Женщины были готовы ко всему, но к такому повороту событий готова оказалась лишь Лидия Павловна, ибо лишь она не стала искать причину, что бы как-то увильнуть от невесть откуда (отчего же невесть, традиция такая, в календаре обозначена) свалившейся обязанности. Долго ли, коротко ли, но вместе с ней остались лишь еще два человека. У остальных мгновенно появились «неотложные дела» в виде «парикмахерской», «маленького ребёнка», «больной мамы» и «мужа алкоголика», за которым «нужен глаз, да глаз», одним слов два глаза.
Собрав волю в кулак и уже по «проторенной дорожке» Лидия Павловна во главе засмурневших мамок, окунулась в круговерть «создания особого понимания» у подрастающих отпрысков не вполне сама, понимая для чего это нужно вообще. Но такова уж природа женщины, она сначала делает, тем более если ей говорят «надо», а затем предаётся размышлениям относительно того за чем это надо было делать. И зачастую результатом этих размышлений бывает сожаление, о содеянном. В отличие от мужчин, которые сначала пускаются в рассуждения и размышления: вроде того, что «кому это надо, зачем это надо и вообще…». А уж затем ввиду того, что весь запал энергии потрачен на эти самые «дебаты с самим собой», просто приходят к мысли, что лучше вообще ничего не делать, чтобы в дальнейшем ни о чём не жалеть.
К назначенному сроку всё было готово, и по «счастливой» случайности освободились, и те мамы, которые были «по горло» обременены домашними заботами. Да так что у многих из них эти самые заботы отпечатались на заспанном лице. Мальчики, а в придачу и девочки, и мамы усердно «отхэпибездили» или как там — «отвосьмомартили» Глафиру Кузьминичну, которая принимала поздравления как долженствует королеве: сидя и снисходительно, усиленно и без остановки поглощая одно пирожное за другим, прижимая к боку увесистый букет цветов. В то время как остальные девочки получили по одному цветочку и в тираде поздравлений учительнице лишь подразумевались. Так как мамам самим женщинам вроде как «не комильфо» поздравлять своих дочерей, а мальчишки еще не знали, как это делается, ведь они первый раз причастились к «взрослой» жизни, а памятуя о поведение мужской половины своих семей в этот праздник, были в некотором замешательстве от того, что неужели и им надо довести себя до «состояния экстаза», от выпитого сока, чтобы завалиться спать еще до того как настоящий праздник войдет в свой апогей.
Дома Лидию Павловну и подгулявших сыновей ждали всего три рта, но и им нужно было внимание и тепло. Но в большей степени им нужна была пища, а не зрелище, как жена и дочь сняв сапоги и вытянув ноги, закинула их, на стул, стараясь «слить» обратно в тело всю энергию, сползшую к подошвам за прошедший день. Отчего подошвы горели как у грешников на углях, в аду.
Но это грешники, а при чем тут она — Лидия Павловна, мать двоих сыновей — будущих военных, любящая дочь бывшего военного, и жена мужа, который то и в армии не служил. Её понимал только кот Барсук, который сразу взгромоздился на колени, как бы говоря этим: «Посиди, отдохни, а что бы ты не особо суетилась, я посижу тут, у тебя на коленях, и поурчу маненько. Ведь всем известно, что кошачье урчание в виде вибраций гармонизирует внутреннюю рефлексию человека».
«Ну, ты и умный Барсук!»- улыбнулась «словам» кота Лидия и нехотя встала. Кот не успевший согласиться с ней, только и промурлыкать: «А то!», — также нехотя спрыгнул на пол, «вот так всегда, всем всё, а мне ничего»,- буркнул он недовольно и убрался в коридор и даже не приглашение «съесть кусочек» не отреагировал. Обиделся!
Ночью опять снилась очередь, и вновь муж получал под ребра, да так, что отодвинувшись на самый край кровати, оказался у возможности очутиться на полу. Так и пролежал всю ночь вполоборота, зацепившись за край лишь мыслью, что утром надо встать и «чем-нибудь побаловать женушку».
В этом «баловать» как-то не предусматривалось того чем «баловал» раньше не предусматривалось в виду того, что в этом предполагаемом на сей раз процессе должно было участвовать все мужское население квартиры в том числе и кот Барсук.
День третий
… Утром громко «прокукарекал петух», такой вот оригинальный сигнал был у их будильника. Хотела вскочить, но предостерегающая мысль опередила: «Лежи выходной!»
«А если выходной, какая зараза включила будильник? Сама она как помнится, этого вечером не делала». Но мысли на этом не прекратились, а стали раскручивать тему дальше: «Да, забыла ведь он электронный, а эти электронные штучки не включать надо, а предварительно выключать, всё наоборот не как в привычку, не как у людей».
Внутренний монолог был прерван голосом мужа: «Вставай родная, пора, уже солнце встало…».
Понимая, что уснуть не получится да и спать больше не дадут резко откинула одеяло, зацепив при этом поднос, который муж держал стоя рядом с кроватью. С подноса стайкой порхнули чашка, кофе, тарелка и бутерброды.
«И то верно»- сконфуженно произнес Евгений, « кофе и прямо в постель, В саму точку!».
«А чтоб тебе…», не успела воскликнуть Лидия Петровна, лишь сморщилась, как влетевшие в спальню близнецы, парой соколов перемахнув через спинку кровати, шмякнулись подле неё.
Смех застыл на их губах, когда они увидели лица родителей и поняли, что «вляпались». Вляпались в прямом и переносном смысле. Если до этого бутерброды «мирно» лежали на одеяле маслом вниз, то теперь они отпечатались и на штанах братьев.
Лидия Петровна, грозно нахмурившись, встала и уже было собралась «спустить Палкана», но сквозь пелену отступающего сна подумала, что ведь: «Это для неё старался муж, желая сделать ей приятное…». Усмехнулась: «Хотел — сделал!»
«Надо бы застирать, пока не поздно», сказала она вслух, не заметив, когда исчезли с постели сыновья.
Встать, сдернуть простыню и пододеяльник-дело одной минуты. Закинула в машинку «Пусть крутит!». Сама решила просто быть осторожнее, может супруг еще какой сурприз приготовил. Насторожилась, но заинтриговал!
А и было, отчего интриговаться, её мужики подарили её «комплект ювелирочки»: сережки, цепочку, да колечко. Замысловатое такое колечко с гранатом, сережки «в тон». Она одевать сразу не стала, как не просили: «Зубы ещё не чищены, так какие там сережки-колечки, всякая вещь своё место и время требует».
Вспомнился как-то вычитанный случай про одного английского политика говорившего: «Всякая вещь хороша на своём месте»- вынимая из тарелки женский волос. Когда-то смеялась, теперь только плечами пожала, закрываясь в ванной комнате.
«Негоже нашей женщине, хоть и в выходной, а тем более в праздник расхристанной ходить».
Умылась, оделась, вышла машинально принялась завтрак готовить, как принято в повседневной жизни. Женя, муж то есть, ведь только для нее кофе и приготовил, про остальных вроде как и «забыл», сидят, ждут. «А вот возьму, да ничего делать не убуду, праздник у меня, имею право»,- так размышляя, сварила каши. Пока ели да нахваливали «уж очень как-то упорно нахваливают!» успела какао каждому в чашке намешать да самой пару бутербродов перехватить. Не заметила, что и не присела.
После завтрака мальчишки удалились в свою комнату, там у них ждал перший друг компьютер, что они там с ним вдвоём делали, не знала, да и не особо и интересовалась, главное, что дома и всё время под присмотром.
Отец по обыкновению после завтрака засобирался в сквер «прошвырнуться и забить рогатого». Они этого рогатого умудрялись и в пятнадцатиградусный мороз «забивать». Сами вокруг стола прыгают, на пальцы дышат — согревают, а всё никак «отоварить» не могут. Была бы охота, а «черт всегда найдется». После по традиции «платит проигравший», а затем уж и «восвояси». «Своясь» у каждого была своя, отец Лидии Павловны «Марлезонский балет» не уважал, отчего и продолжения не требовал. Потихоньку «струячил» домой, грустно, как то жизнь шла без его Лизы. Вот и в этот день восьмого марта дочь поздравил, а душа просилась жену… Бывшую…, нет жену, никогда он её «бывшей» не называл, хоть и ушла. Ведь ушла не от него, а из жизни. Седьмой год как овдовел. Болела сердешная, так и сгорела, «аки свеча стеариновая». Разве, что внуки внимание отвлекали, а то вообще «хоть волком вой». А вот в целевые дни, т.е. в праздничные, стало быть, не вмоготу было, скучал однако. Сильно скучал. Зубы сожмет, аж занемеют, но крепился, не раскисал, чай военный, хоть и бывший. Не положено!
Лидия Павловна так же о матери задумалась. Бабушку с дедушкой не знала те еще до её рождения померли. Дедушка на фронте уже на Дальнем Востоке, а бабушка через два года после него, не выдержала шесть лет мужа ожидаючи. Отца и его сестру тетя Поля воспитывала. Её Лидия помнила, старенькая была, но громкоголосая, пела с самозабвением, смеялась в голос и ругалась, не убавляя звука. Всё у неё смачно и красиво получалось. Очень любила свою невестку, мать Лидии, пережила её лет на пять. Нынче упокоились рядом: «Надо бы как снег сойдет сходить могилки проведать».
За раздумьями и не заметила, что готовит на всю семью обед, а муж куда-то исчез. Правда скоро вернулся, принес её цветы и то, что в пакете звенело — бутылки.
Так и крутились целый день Лидия Павловна у плиты, да по дому, а муж Евгений вокруг Лидии Павловны. Уже к пяти часам почувствовала навалившуюся усталость, но, не желая портить «родным праздник», решила перетерпеть. В ожидании, что откроется «второе дыхание» погладила платье, не новое, но для данного случая сойдет. Борясь со сном сделал прическу. В зеркало почти не глядя, нарисовала себе рот, больше напоминающий оскал или выражение лица героя романа «Человек, который смеется». В последний раз мысленно оглядела себя, но в большей степени те дела которые успела совершить за день «не осталось ли того ради чего будет мучительно больно…». Вроде нет, всё в «полном ажуре».
К семи часам семья собралась в гостиной и уж тут муж с отцом расстарались, уставили стол всем, что было в «печи». Мальчишки наспех вымыв руки и пригладив вихры, уселись по одну сторону стола, по другую расположились взрослые мужчины, а «во главе» стола примостилась сама Лидия Павловна. И как-то так получилось, случайно получилось, что она оказалась на месте, которое было ближе всего к выходу, т.е. к кухне. И если, что паче чаяния понадобится то ей бы первой и пришлось бы за этой «надобностью» топать.
Муж Евгений как «глава» семьи откупорил бутылку шампанского, но толи по не опытности, то ли по недосмотру предварительно взболтал, отчего не только пробка но и большая часть содержимого «ударила в потолок». Досталось всем даже коту Барсуку. «Осторожнее! Вот так и доверяют управление страной тому, у кого руки не к тому месту и не тем концом пришиты», — фыркнул недовольно он и залез под стол. «Не место красит кота, а кот место!».
Лидия Павловна даже вроде и не заметила «оплошности» мужа, ей как-то стало спокойно от всего вокруг происходящего и в некоторой степени безразлично. Остаток содержимого бутылки уже, без каких-либо происшествий перекочевал в подставленные бокалы. Первой, конечно же, налили «виновнице» торжества. А она, взяв в руки холодное стекло, прикрыла глаза, да так незаметно для себя и осталась сидеть не открывая: «Вот и наступил праздник!».
Евгений отставив к ножке стола, пустую бутылку, встал с места, и, поднимая бокал, обратился ко всем сразу — решил «толкнуть» заздравную речь. Оглядев всех слева на- право он остановил свой взгляд на жене…
А та, опустив голову, на которой была нахлобучена прическа в стиле «я упала с самосвала…», на грудь, мирно спала в кругу ожидающих окончания речи, домочадцев. Но речь как началась, так и закончилась, без единого звука. И когда кто-то из пацанов вдруг затянул «ма…», на него цикнули, молчи, мол, пусть себе спит, умаялась сердешная, а «оратор» лишь молча, подытожил: «Вот и состоялся праздник!».
Все мысленно поблагодарили мать за содержимое стола. Пожелали ей здоровья и успехов в личной жизни, а затем, также молча, разбрелись каждый в свой угол, прихватив малу толику от явств заселивших их семейную поляну. «Виновницу» с великими осторожностями переместили на кровать, а в гостиной загасили свет. «И пусть только кто пикнет…».
Пикать никто не стал, только озадаченный кот Барсук промурлыкал: «И это всё?», но затем «взяв себя в руки» решил, что так оно вроде и к лучшему, ему больше достанется и покинув место под столом переместился на стол: «Свято место пусто не бывает!»
Будь благословен Бог, что придумал женщину! Пусть благословенно будет то государство, которое придумало праздник восьмого марта, когда «парни всей земли» смогли бы… В смысле поздравить своих милых, любимых, заботливых, терпеливых и так нам необходимых женщин.
Пусть благословен будет та Судьба, которая дает женщинам, тех мужчин, которых они заслуживают, отчего их жизнь становится нудной, однообразной…
Ради бога извините, я хотел сказать, что жизнь женщин при этом становится не предсказуемой, а отсюда интересной, наполненной неожиданностями и не всегда отрицательного свойства, а также дает ей ощущение, что она кому-то в этом мире нужна. Правда это выходит несколько навязчиво, как российский сервис. Но не всё в мире настолько идеально, что мы не можем найти объекта для критики. Отчего избавляя себя в этот день от какой бы то ни было необходимости в критиканстве, просто поздравляю всех женщин с тем, что есть, т.е. с Праздником «восьмого марта» и желаю им, не только крепкого здоровья (удачное пожелание), но и недюжинного терпения и соответственно исполнения всех желаний (наверно тут я переборщил. А как желанием будет… Ну зачем же о грустном).
С Днём Восьмого марта!» С международным днем солидарности трудящихся женщин за свои права. Как видим трудящихся…
А разве есть женщины которые не трудятся? И права у них…
Тут мне лучше замолчать.
P.S. К утру стол был основательно очищен, а весьма прибавивший в весе и объеме кот, дрых в коридоре, в прямом смысле «без задних ног», так как последние дрыгались во сне изображая бег. Видно снилось, как он улепетывает со стола, от полотенца, в руках Лидии Петровны, сдабривая «бег на месте» обильным иканием. Лидия Петровна благополучно проспала в эту ночь одетой, поверх одеяла, а муж Евгений, от «греха подальше» пристроился на раскладном кресле «Пусть отдохнет, как следует, эти праздники так выматывают!»
© Copyright: Фомин Сергей Борисович