Женщина-порох и четыре билета до Ёлкино
На железнодорожном вокзале возле касс шумела разновозрастная компания – дети, бабы, мужики, тюки, чемоданы… видимо, какое-то большое семейство провожало гостей.
До окошка кассы я не успел дойти совсем чуть-чуть. От толпы отделилась выпившая дородная женщина лет сорока пяти и заняла очередь передо мной.
- Тихо, табор, все уедем! – раскатисто крикнула своим. – Чичас на всех билеты возьму! Сколько брать-то? Один, два да три, да ещё пятый-шестой… Наташа, тебя не считаю или обратно считать? Коля, ты едешь? Значит, восемь! Алевтина Николаевна, вы куда едете – в Ёлкино или в Турыкино к куму? А Иван Никифорыч всё спит? Значит, одиннадцать да ещё тринадцать с хвостиком… Щас всё будет!
Оттопырив богатый круп, дама просунула кудлатую голову в кассовое окно и на одном дыхании выпалила:
- Здравствуй, сонче моё! Гостей вот провожаем, с прошедшей Пасхой тебя, а чо худая такая? Отсюда вижу, что углеводов в твоей конструкции не хватает. Приходи – откормим. Спросишь женщину-порох Элладу Палну – и всё станет обоюдно! А теперь будь лапидарна, отоварь наше семейство услугами железнодорожного паровоза. Беру на всех!
- До какой станции билеты? – спросила кассирша, вытерпев словесный поток. – Сколько штук?
- Погодь, не бумотись, - Эллада Пална энергично зашевелила бровями и стала загибать пухлые пальцы. – Иха-муха чума моя, это ж сколько у нас едущих родственников! Стало быть, сонче моё, шлёпни до Ёлкино четыре штуки, но один маленько не до конца, потому что Коля сойдёт раньше. Двоюродным до Турыкино три, троюродным до Кусково два, Наташке надо к бывшему заехать, значит, до Перепелов один туда-обратно и два до Бочкино, потому что Иван Никифорыч пьян и не поедет… итого семь.
- Ничего не поняла, - сказала усталая кассирша. – Вы мне не тычьте своими родственниками, давайте по порядку, с самого начала. Сколько отбивать до Ёлкино – четыре или три?
- Четыре, - сказала Эллада Пална. – Но лучше три и один не до конца, потом как Коля до конца не поедет, у него ещё хмель не выветрился, зато дочь родилась и друг в Поспелово живёт, понимаешь, кисонька?
- Нет, не понимаю, - сказала кассирша. – Я не понимаю, куда едет ваш Коля, я спрашиваю, сколько билетов и до какой станции?
- Сонче, я ли тебе всё не рассказала? – ахнула дородная Эллада. – У Коли дочка, а Иван Никифорыч спит, поэтому двоюродным до Турыкино три, а Наташке надо ехать к бывшему… Будь лапидарна, очарование моё.
- Женщина, не тараторьте! – сказала кассирша сквозь зубы. – Значит, до Турыкино отбиваю три билета, до Ёлкино четыре?...
Крупная Эллада Пална задумалась, снова загибая пальцы.
- Касса, ты меня не путай! – обиделась она. – Кто же в Ёлкино вчетвером ездит, если у Коли дочка родилась, а Наташка поедет к бывшему и обратно? Один, два да три, да ещё пятый-шестой… И до Бочкино только двое, поскольку Иван Никифорыч совсем негоден в средства передвижения. Глянь, как самогона на халяву упоролся!
- До Бочкино два… до Ёлкино четыре? Ещё куда?
- Сонче, будь лапидарна в своём окне! – снова завела басистая Эллада Пална. – Коля сойдёт раньше, поэтому он не до Ёлкино. Наташка едет до Перепелов туда-обратно, потому что бывший хахаль там живёт, а троюродные оба-три поедут в Кусково, поэтому не бумотись, зачем?
Вопреки просьбам, кассирша всё-таки начала «бумотиться» и переставать быть лапидарной. Сумбурный диалог выбил её из рабочего ритма.
- Женщина! – сказала кассовая работница. – Не задерживайте очередь, говорите чётко и ясно! Последний раз спрашиваю: сколько билетов отбить до Ёлкино? Четыре или три?
- Ха! – сказала Эллада Пална. – Удивитесь на эту черноплодную моль! На эту трясину логического масштаба!... Сама не знает, куда мои билеты продаёт. Кто?
- Что «кто»? – совсем запуталась кассирша.
- Кто, я спрашиваю, поедет в Ёлкино? – прогремела Эллада Пална. – Ткни мне пальцем в этого эпистолярия, если Иван Никифорыч спит пьян в дрезину, а Наташка едет к бывшему с обратом? Кто их в Ёлкино потерял? Внук коня Будённого, что ли?
- Вы только что сказали, что в Ёлкино едет Алевтина Николаевна, - пробормотала сбитая с толку кассирша.
Эллада Пална повернулась назад всей своей могучей геометрией.
- Алевтина Николавна, - заорала на весь вокзал. – Иха-муха чума моя, тебя тут в Ёлкино отправляют, ты готова?
- Не, - ответили из кучи родственников. – Я лучше к кумовьям, Эллочка, у них бражка подошла.
- Чуешь? – Эллада победно влезла в окно. – Алевтина гонит к кумовьям на бражку, Наташка – к бывшему с обратом, двоюродные вообще никакие, Иван Никифорыч пьян, а Колька не до конца. Что тебя смущает, сонче моё? Пробивай давай на всех!
На кассиршу уже было страшно смотреть.
- Женщина, - простонала она. – У меня в графике нет станции «К Кумовьям»! Нету! И станции «К бывшему с обратом» тоже нет!
- Даже жалко тебя, - посочувствовала громогласная Эллада. – Слышала, Алевтина, что железнодорожная сеть заявила? Нет у тебя больше кума! Был да весь вышел! Но Ёлкино-то у вас есть, сонче моё лапидарное? А Бочкино? А Турыкино? А троюродным до Кусково надо было. Или ты их тоже с глобуса стёрла?
- Ёлкино есть! – заорала очумевшая кассирша. – Сколько вам, я полчаса пытаюсь понять? Три билета? Четыре? Сто?
- Опять двадцать пять! – возмутилась Эллада. – Сказано тебе: Колька туда не до конца, у него друг армейский в Поспелово и дочь родилась! У друга родилась дочь от друга Кольки, который не до конца. А если Алевтина к кумовьям, то в Ёлкино ехать только нам с тобой, потому что Иван Никифрыч пьян!
Кассирша без сил сползла в кресло.
Пассажиры гадали, на какой минуте вокзальную работницу увезут в дурку. Но билетёрша кое-как отбилась от женщины-порох. Она отправила Элладу Палну заново считать едущие персоны, записать их поштучно на бумажку, указав против каждой конечный пункт, и без оного документа в кассу не возвращаться!
Окошко наконец-то освободилось. Я сунулся в него.
- Мне до Ёлкино! – сказал я.
Кассирша вздрогнула, как от удара.
- Один билет до Ёлкино, - пояснил я. – И больше ничего!
Билетёрша вздохнула с неописуемым облегчением.
- Боже мой! – ласково прошептала она. – Какой вы хороший!
(использована иллюстрация из открытого доступа)
© Copyright: Дмитрий Спиридонов 3