«Советский Ломоносов»
В истории приоритетов «нет повести печальнее на свете», чем одиссея гениального физика Олега Лаврентьева. Его судьба лишний раз подтвердила правоту Нильса Бора, который как-то с горечью сказал: «в мире существует сообщество пострашнее бандитского: это сообщество ученых».
Десять лет назад в бумагах выдающегося советского физика Льва Арцимовича был обнаружен т.н. «список Головина», в котором по ранжиру были выстроены те, кто внес наиболее существенный вклад в создание советского термояда. Среди них были такие корифеи отечественной физики, как Курчатов, Леонтович, Велихов, Сагдеев и др. – всего около полусотни имен. Однако при этом три фамилии были выделены отдельно – с них, собственно и начинался список. И первым номером шло имя Олега Лаврентьева, а уже вслед за ним следовали Андрей Сахаров и Евгений Тамм. Такое внимание к человеку, который первым сформулировал идею управляемой термоядерной реакции, отцу советской водородной бомбы – было не случайным. Именно его изобретения в начале 50-х годов прошлого столетия обеспечили приоритет СССР в атомной гонке двух сверхдержав.
Семьдесят лет назад, в 1949 году, в СССР прошли испытания первой советской атомной бомбы. Пройдет еще три года (12.08.1953) и над Семипалатинским полигоном взорвется первый водородный заряд под кодовым наименованием «изделие РДС6c». Главная проблема при создании подобного оружия заключалась в том, чтобы с помощью атомного взрыва «поджечь» тяжелые изотопы водорода – дейтерий и тритий, чтобы далее пошла неуправляемая термоядерная реакция. Первыми такое устройство создали и испытали в 1952 году американцы. В качестве «горючего» ими был использован жидкий дейтерий. При этом вся конструкция получилась высотой с двух этажный дом и весила она (по разным оценкам) до 97 тонн. Понятно, что доставить этот «заряд» в зону боевых действий было нереально. Перед физиками того времени стояла фундаментальная задача: найти термоядерное топливо для изготовления «сухой» бомбы. Считается, что ее решил Андрей Сахаров. Однако это не так: первым, еще в 1948 году, с ней блестяще справился рядовой Советской армии Олег Лаврентьев, опередив на тот момент аспиранта академика Тамма. Всесильный Лаврентий Берия позднее называл этого простого псковского парня «советским Ломоносовым», протежировал ему, помогал материально. Это обстоятельство (плюс – банальная зависть) и сыграло роковую роль в дальнейшей судьбе Олега Александровича.
ИДЕИ НОСИЛИСЬ В ВОЗДУХЕ
Нет ничего удивительного, если одна и та же гениальная мысль приходит одновременно в головы сразу нескольким ученым – великие думают одинаково. В истории науки таких случаев не счесть. Например, подавляющее большинство землян убеждено, что принцип относительности был первым предложен великим Эйнштейном. Однако мало кто знает, что приоритет в этой области принадлежит французскому математику Анри Пуанкаре, который значительно раньше сформулировал математический аппарат преобразований координат и времени между различными системами отсчета. Сам же термин «теория относительности» принадлежит выдающемуся физику Максу Планку. Жизнь Олега Лаврентьева (1926 – 2011 гг.), как составная часть истории мирового атомного проекта, тоже достойна внимания хотя бы потому, что именно он предложил революционную идею отказаться от «тяжелой воды» и использовать в качестве термоядерного топлива твердый дейтерид-лития-6, что сделало водородную бомбу: а) компактной и б) транспортабельной. Таким образом «изделие РДС6с», в отличие от американского аналога, представлял собой бомбу весом 7 тонн, которая помещалась в люке бомбардировщика Ту–16. По словам Марата Крайнего, который долгие годы занимается изучением биографии «сержанта-ядерщика», этот факт ставит Лаврентьева на одну ступень с гениальным Ломоносовым.
«Похожи и ситуации, в которых они оказались, – продолжает собеседник специального корреспондента «Совершенно секретно». – Оба рано покинули отчий дом. Правда, в каноническом случае будущее светило отправился за знаниями в Москву вместе с рыбным обозом. В наше время Олег Александрович оказался совсем в другой стороне. Когда немцы заняли родной Псков, он был еще школьником. После освобождения города добровольцем пошел в армию, воевал в Прибалтике, а потом судьба занесла его на Сахалин. Тем не менее, удаленность от научных центров, не помешала ему сделать свои гениальные открытия. И не только в военной сфере. Лаврентьева без всяких скидок можно назвать “отцом управляемой термоядерной реакции”, предложившим ее простое и оригинальное решение».
АТОМНЫЙ СЕКРЕТ ПОЛИШИНЕЛЯ
Если же говорить о происхождении, то в этом корифеи тоже были до некоторой степени похожи. Будущий доктор физико-математических наук был выходцем из самых низов: его отец Александр Николаевич происходил из крестьян Псковской губернии и до войны служил делопроизводителем на заводе «Выдвиженец». Супруга Александра Фёдоровна, окончив церковно-приходскую школу, работала медсестрой в Доме матери и ребенка. Семья жила в одном из домов Поганкина переулка, рядом с, так называемыми, «Поганкиными палатами», где до сих пор располагается Псковский государственный музей-заповедник, а учился Олег поблизости – в образцовой школе № 2. Свое место в жизни четырнадцатилетний мальчишка определил сразу после того, как случайно прочитал научно-популярное издание «Введение в ядерную физику». Как позже напишет в своей автобиографической книге Олег Александрович, «так я впервые узнал атомную проблему, и родилась моя голубая мечта – работать в атомной физике». Следует отметить, что в 1941 году, когда Лаврентьев сделал свой жизненный выбор, уже было известно об открытии Отто Гана и Фрица Штрассмана (Германия), которые установили, что атомное ядро урана, находясь в состоянии неустойчивости, способно делиться, выделяя при этом огромное количество энергии. Практически одновременно к такому же выводу пришли француз Жолио-Кюри, венгр Лео Сцилард и итальянец Энрико Ферми. Более того, в 1939 году супруги Кюри подали заявку на патент (№ 971-324) атомной бомбы, которым они, впрочем, не воспользовались. Скорее всего, тут сыграли свою роль соображения гуманистического характера – Кюри, как никто понимал, чем атомное оружие может грозить человечеству. При этом он отдавал себе отчет: что будет, если гитлеровцы сумеют первыми заполучить «вундер-ваффен». Не отставали в атомной гонке и в СССР. Так, в 1940 году советские физики Виктор Маслов, Фридрих Ланге и Владимир Шпинель – сотрудники Украинского физико-технического института (Харьков) получили авторское свидетельство на изобретение атомной бомбы. Самое удивительное заключалось в том, что они не делали из своей работы тайны, поэтому практически до середины войны эти материалы были, чуть ли, не в открытом доступе. На этот момент хочется обратить особое внимание: в последнее время стараниями зомбо-ящика в головы россиян усиленно вбивалась мысль о том, что атомный секрет Полишинеля, якобы, был украден у американцев советскими разведчиками, что облегчило Курчатову и группе ученых-физиков довести «изделие» до полигона. Как видно на примере группы Маслова, все было иначе. Однако с одним фактом спорить не приходиться: руководство профильных ведомств не оценило значение этого открытия. В частности, академик Виталий Хлопин, директор Радиевого института Академии наук СССР, когда этот проект попал ему на стол, наложил на него такую резолюцию: «Заявка не имеет под собой реального основания, идея атомной бомбы фантастична». На расчеты и выводы харьковчан обратили внимание только когда узнали, что американцы проявляют неожиданный интерес к этой теме. По странному стечению обстоятельств много лет спустя судьба приведет Олега Лаврентьева в Харьков, но сначала была война, после окончания которой, солдат оказался на Сахалине.
ПУТЬ К «ГОЛУБОЙ МЕЧТЕ»
Именно там Олег Александрович первые задумался, ни много ни мало, о проблеме создания водородной бомбы. Тем более что по его собственному признанию, свободного времени у него было достаточно, чтобы без остатка посвятить себя атомной физике. Удачно складывались и обстоятельства: благодаря тому, что Лаврентьев занимал сержантскую должность, он получал денежное пособие, которое полностью тратил на книги и журналы, которые выписывал по почте. Плюс к тому в 221-м зенитно-артиллерийском дивизионе, где служил юноша, оказалась неплохая библиотека с большим выбором технической литературы. Чтобы приблизится к своей «голубой мечте», он самостоятельно освоил дифференциальное и интегральное исчисление, проштудировал университетскую программу по механике, теплоте, молекулярной и атомной физике, электричеству и магнетизму, не говоря уже о химии. И далее цитата:
«Идея использования термоядерного синтеза впервые зародилась у меня зимой 1948 года. Командование части поручило мне подготовить лекцию для личного состава по атомной проблеме. Вот тогда и произошел «переход количества в качество». Имея несколько дней на подготовку, я заново переосмыслил весь накопленный материал и нашел решение вопросов, над которыми бился много лет подряд: нашел вещество – дейтерид лития-6, способное детонировать под действием атомного взрыва, многократно его усилив, придумал схему для использования в промышленных целях ядерных реакций на легких элементах».
Чтобы оценить всю значимость открытий Лаврентьева следует помнить, что их сделал не выпускник престижного вуза, не аспирант или инженер, а 22-летний юноша, у которого за плечами было всего семь (!) классов средней школы. На этот факт следует обратить особое внимание, хотя бы потому, что аттестат зрелости рядовой Лаврентьев получит лишь год спустя, в мае 1949 года. Дело в том, что в Советской армии на тот момент действовал приказ, который запрещал военнослужащим посещать вечернюю школу. Однако замполит сумел убедить командира части, чтобы тот разрешил учиться не только рядовому Лаврентьеву, но и еще двум другим его сослуживцам. И недаром: за один год он усвоил объем знаний сразу за 8, 9 и 10 классы, подтвердив свои успехи на экзаменах. В июле ожидалась демобилизация, уже готовились документы в приемную комиссию МГУ, но тут физику-самоучке неожиданно присвоили звание младшего сержанта, и про дембель пришлось забыть еще на год. А дальше начинается история, которая, как нельзя лучше, подходит для байопика о создании советской царь-бомбы.
НЕ ЖИЗНЬ, А КИНО!
В нем будет все, что присуще этому жанру: и письмо, отправленное Лаврентьевым из сахалинской глуши Сталину, в котором была всего одна строчка «я знаю, как сделать водородную бомбу». Проверка его автора на вменяемость: с точки зрения норм тогдашней партийной этики подобные способы привлечь внимание «вождя всех народов» могло закончиться этапом – в лучшем случае, а в худшем – расстрельной 58-й статьей. Вне всякого сомнения, в сценарий могла бы целиком войти и сцена, где академик Евгений Тамм и его аспирант Андрей Сахаров, с недоумением узнают, что принцип создания «сухой» термоядерной бомбы им – серьезным физикам предлагает какой-то солдат с 7-ю классами образования с далекого Сахалина. В этом случае лучше всего предоставить слово известному писателю Николаю Андрееву, автору фундаментальной монографии «Андрей Сахаров».
– Когда он (академик Тамм. – Прим. ред.) приехал на Объект, Сахаров и его немногочисленная группа уперлись в тупик… изделие получалось громоздким… Ни один бомбардировщик был не в состоянии поднять такую бомбу. Подсказка пришла – откуда не ждали. Тамм передал Андрею конверт. Обратный адрес – воинская часть.
– Что это?
– Переслали от Берии. Очередной прожект, как сделать бомбу. Лаврентий Павлович – человек увлекающийся, верит всему. Составьте ответ: спасибо за поиск, и объясните, что нужно много знать, чтобы сделать бомбу…
Сахаров вспомнил о письме только к концу дня. Начал читать. Первую страницу пробежал, а вторая заставила вчитаться, вернуться к началу. Неожиданно обнаружил: далекий автор дело пишет. В конце письма стояла подпись: матрос Лаврентьев. Заглянул к Тамму.
– Игорь Евгеньевич, моряк дело пишет. Интересные идеи выдвигает… Он предлагает получить высокотемпературную дейтериевую плазму с помощью системы электростатической термоизоляции. Это как раз поможет нам снизить вес изделия…
– Хорошо, – заключил Тамм. – Подумаем над этим. Моряка поблагодарите. Кто бы мог подумать, обыкновенный моряк!?
«А ЧТО ДУМАЕТ ПО ЭТОМУ ПОВОДУ ТОВАРИЩ САХАРОВ?»
Одной из ключевых сцен могла бы стать аудиенция, которую дал Олегу другой знаковый персонаж сталинской эпохи, а именно Лаврентий Берия. Перегруженный кино-штампами, читатель легко может представить себе, как поздно вечером в его кабинет входит студент 1-го курса МГУ Лаврентьев – эту роль мог бы исполнить популярный артист Петров, хорошо известный публике по блокбастеру «Т–34». Правда, гримерам пришлось бы поколдовать над внешностью киногероя: у его реального персонажа были довольно круглые щеки. Собственно с этого и начался реальный разговор с всесильным наркомом.
– У вас болят зубы? – неожиданно спросил Берия, имея в виду припухлость щек, и тут же получил простодушный ответ: от рождения такие. После этого, разговор сразу зашел о бомбе: невысокий парень, не смущаясь, давал четкие, профессиональные пояснения.
ОЛЕГ ЛАВРЕНТЬЕВ С АКАДЕМИКОМ ПАТОНОМ
– А вы что думаете по этому поводу товарищ Сахаров? – неожиданно перебил Олега нарком, обращаясь к еще одному гражданскому персонажу, который все это время внимательно слушал разговор. Аспирант академика Тамма почти по-военному ответил, что «автор ставит весьма важную и не являющуюся безнадежной проблему, необходимо детальное обсуждение проекта товарища Лаврентьева».
– Независимо от результатов обсуждения необходимо уже сейчас отметить творческую инициативу автора, – закончил Андрей Дмитриевич свой короткий спич. Берия одобрительно кивнул, потом вызвал помощника, дал краткие распоряжения и дружелюбно попрощался с гостями. Молодые люди вместе покидают Кремль, и пока идут до метро разговаривают сугубо о физике. При этом Сахаров предлагает работать вместе – не раздумывая, Лаврентьев с энтузиазмом соглашается. Правда, дальше «договора о намерениях» ничего не последовало. Тем не менее, первокурсник окрылен: ему кажется, что «голубая мечта», которая ему снилась в оккупированном Пскове, вот-вот исполнится. При этом он, правда, не знает, что для ее осуществления уже отданы соответствующие распоряжения:
Из письма Л.П. Берии от 04.01.1951 года, тт. Б.Л. Ванникову, А.П. Завенягину и И.В. Курчатову: «Мы не должны забыть студента МГУ Лаврентьева, записки и предложения которого по заявлению т. Сахарова явились толчком для разработки магнитного реактора… Я принимал т. Лаврентьева. Судя по всему, он человек весьма способный. Вызовите т. Лаврентьева, выслушайте его и сделайте совместно с т. Кафтановым С.В. (министр высшего образования СССР) все, чтобы помочь т. Лаврентьеву в учебе и, по возможности, участвовать в работе. Срок 5 дней».
Вскоре последовал ответ: «по Вашему поручению сегодня нами был вызван в ПГУ студент 1-го курса Физфака МГУ Лаврентьев О.А. Считаем целесообразным: 1. Установить персональную стипендию – 600 руб. 2. Освободить от платы за обучение в МГУ. 3. Прикрепить для индивидуальных занятий квалифицированных преподавателей МГУ: по физике Телесина Р.В., по математике – Самарского А.А., (оплату производить за счет Главка). 4. Предоставить О.А.Л. для жилья комнату площадью 14 кв.м по Горьковской набережной 32/34. 5. Выдать О.А.Л. единовременное пособие 3000 руб. за счет ПГУ». Подписана: Б. Ванников, А. Завенягин, И. Курчатов, Н. Павлов. 19 января 1951 года.
ИСТОРИЮ ПИШУТ ПОБЕДИТЕЛИ
Ну, а финальные серии нашей кино-эпопеи о «советском Ломоносове», который, имея доступ только к школьному учебнику физики, в одиночку, сделал то, над чем бились огромные коллективы по обе стороны океана, оказались, увы, трагические. Весной 1953 года умирает Сталин, а летом происходит государственный переворот. Одним из его кульминационных эпизодов стало физическое устранение Берии – генерал-полковник Павел Батицкий из именного пистолета не дрогнувшей рукой загоняет ему пулю в лоб. К власти приходит Никита Хрущёв, который после успешного испытания термоядерной бомбы в августе того же года, начинает щедро раздавать золотые звезды Героев Соцтруда, премии, прочие материальные блага. Однако, в списке награжденных, автора идеи, который, по словам того же Андрея Сахарова, вывел его группу из научного тупика, не было. Вместо награды последовали репрессии против всех, кто был близок к наркому, возглавлявшему советский атомный проект. По всей видимости, «чистильщики» отнесли к таковым и студента-физика Лаврентьева. Ему перестали выплачивать повышенную стипендию, потом обязали платить за обучение в университете, а на все недоуменные вопросы Олега «почему?» уже новый декан факультета ответил прямо: «Ваш благодетель умер. Чего же вы хотите?» Одновременно Лаврентьева под предлогом того, что его отец был репрессирован, лишили допуска секретности. В конец концов, ему удалось защититься с отличием, но в Лабораторию № 2 АН СССР, где он мечтал работать, занимаясь управляемым термоядерным синтезом, его не приняли. К тому же жить в Москве уже было негде: комнату, которую получил Олег по личному распоряжению Берии, отобрали. По совету одного из референтов Хрущёва, весной 1956 года Лаврентьев уезжает в Харьков, в физико-технический институт, где планировали создать новый отдел плазменных исследований. До конца жизни доктор наук Олег Лаврентьев, автор 114 научных работ, будет работать в знаменитой харьковской «пятихатке», время от времени узнавая, что его идеями пользуются другие, не давая себе труда даже просто упомянуть их автора. С другой стороны кто из академиков признается, что они раздергивают на цитаты «атомный доклад» солдата с 7-ю классами образования. Однако не все мирились с таким положением вещей: в 2001 году от имени физиков Сарова в Российскую академию наук ушло письмо, в котором содержалась просьба восстановить в истории отечественной науки его доброе имя.
«Если кому-то и можно присвоить высокое звание “отца идеи управляемого термоядерного синтеза”, то его следует дать только О.А. Лаврентьеву, инициировавшему работы по УТС в мире, – говорилось далее в послании. – Частичным исправлением допущенной несправедливости будет избрание доктора физико-математических наук, ведущего научного сотрудника Харьковского физико-технического института Олега Александровича Лаврентьева на ближайшей сессии РАН Действительным ее членом. И наконец, ходатайствовать о его награждение Золотой Звездой Героя России. Страна должна по делам оценивать своих Граждан!»
Для высокой оценки научного подвига Олега Александровича были все основания. Достаточно сказать, что по ту сторону океана первая водородная бомба, в основу которой был положен дейтерид лития-6, была взорвана 1 марта 1954 года – на год позже чем, в СССР. В этом проекте принимало участие 12 нобелевских лауреатов, которые заново открыли то, что сделал в 1948 году Лаврентьев. Увы, но, судя по молчанию академического сообщества, вклад Олега Александровича в обороноспособность страны так и остается недооцененным. Бытует даже мнение, что Лаврентьев тут вообще ни при чём: типа, это был коллективный проект, над которым трудились такие авторитеты, как Курчатов, Тамм, Гинзбург, Зельдович, Харитон и др. При этом пальма первенства все-таки принадлежит Сахарову. Между тем последовательность событий и отзыв самого Андрея Дмитриевича о гениальном прозрении «тихоокеанского матроса» не оставляет сомнений в приоритете псковского «Ломоносова». Бывает и так, что Олега Александровича упрекают в том, что он, дескать, больше не предложил других прорывных идей. Подобный упрек можно адресовать и Менделееву: типа, маловато будет – всего одну таблицу и придумал. Или попенять Ньютону, который открыл силу гравитации. Надо было, не останавливаясь на достигнутом, сразу же придумать, как ее преодолеть – чего уж там! Воистину, прав был герой одного советского популярного фильма: вас послушаешь, так вся история населена двоечниками. Этот не догадался, тот не предусмотрел… В самом деле, мог ли простой парень из провинции предположить, что его идеи после ссылки в Харьков (будем называть вещи своими именами) за «связь с Берией» будут разрабатываться другими, дав впоследствии повод одному из академиков АН СССР с горечью резюмировать: «Угробили хорошего парня!»
И последнее… Справедливости ради следует сказать, что о научном подвиге земляка не забыли в родном городе. В 2010 году Олегу Александровичу было присвоено звание «Почетный гражданин города Пскова», а на доме, где жил мальчишка, который всю жизнь следовал за своей «голубой мечтой», установлена мемориальная доска. Тот же самый Марат Крайний не оставляет попыток привлечь внимание властей к идее создания квартиры-музея «отца советской водородной бомбы». Однако ему пока похвастаться нечем: на этот широкий жест у провинциального Пскова, как всегда, не хватает денег.
Фото из архива автора