Чем ответить Маску?

Очередной этап космической гонки однозначно остался за Илоном Маском и NASA. Однако и у догоняющей стороны есть свои преимущества. С подробностями специальный корреспондент «Совершенно секретно».

30 мая 2020 года американская компания SpaceX впервые запустила многоразовый корабль Crew Dragon с астронавтами на борту. На орбиту его подняла ракета Falcon 9, первая ступень которой затем совершила возврат и успешно приземлилась на морскую платформу с романтическим названием Of Course I Still Love You. 19 часов спустя корабль успешно пристыковался к МКС. Астронавты Роберт Бенкен и Дуглас Хёрли перешли на борт станции, а Россия и США – на новый виток космических отношений.

Последние девять лет NASA могло отправлять астронавтов на станцию только с помощью российских ракет и орбитальных кораблей «Союз МС». Без своих носителей Штаты остались после вывода из эксплуатации шаттла «Атлантис» – последнего из пяти космических челноков, разрабатывавшихся еще в 70-е годы прошлого века. Неудивительно, что все причастные к пуску буквально фонтанировали радостью по поводу того, что «американские астронавты отправились, наконец, в космос на американской ракете с американской земли».

На следующий день, уже после успешной стыковки Crew Dragon с МКС, проводя пресс-конференцию вместе с главой NASA Джеймсом Брайденстайном, основатель SpaceX Илон Маск после слов коллеги вставил короткую фразу: The trampoline is working («Батут работает»), после чего они с Брайденстайном переглянулись и засмеялись. Журналистам Маск пояснил: «Это внутренняя шутка».

Возможно, кому-то из американцев и пришлось гуглить историю высказывания, но для россиян намек оказался предельно понятным. Наряду с просьбой «не смешить мои «Искандеры», предложение запускать астронавтов к МКС с помощью батута стало одним из популярнейших афоризмов посткрымской эпохи. Фразу эту в апреле 2014 года написал в своем Twitter Дмитрий Рогозин, занимавший тогда должность вице-премьера по вопросам космонавтики.

По словам самого Рогозина, высказывание это было не шуткой, а угрозой. Мол: рискнете вводить против нашего космического ведомства санкции – очень быстро получите крайне неприятную «ответку». И американцы хорошо поняли ее серьезность, и от санкций отказались. Очень возможно, что все действительно было так. Однако хорошо смеется тот, кто смеется последним. В этот раз повод демонстрировать чувство юмора оказался в руках у главы NASA и основателя компании, которая шаг за шагом отжимает у «Роскосмоса» рынок пусковых услуг.

ПРОБЛЕМНОЕ ВЕДОМСТВО

То, что у «Роскосмоса» дела уже много лет идут откровенно плохо, ни для кого не секрет. Госкорпорация и ее подрядчики погрязли в воровстве и некомпетентности; десятки утопленных в океане спутников и история строительства космодрома Восточный, которая никак не завершится, несмотря на десятки уголовных дел и реальные сроки, которые уже успели получить «эффективные менеджеры» – тому подтверждение. В 2018 году при проверке расходования бюджетных средств Счетная палата обнаружила нарушения на сумму в 1,865 трлн рублей. Из них 760 млрд пришлись на долю «Роскосмоса» и подотчетных ему структур. 40% от общей суммы нарушений в масштабах страны – как-то многовато для одного ведомства.

Тем временем престиж ракетчиков за девяностые и двухтысячные в России катастрофически упал. В Бауманку и МАИ теперь нередко поступают даже троечники, а лучшие выпускники гимназий и школ предпочитают не связываться со сложным и неблагодарным трудом высококвалифицированных инженеров-проектировщиков. Ключевую роль в этой беде сыграла зарплатная политика госкорпорации. В 2017 году журналисты обратили внимание на вакансии предприятий «Роскосмоса». Из опубликованных в Интернете объявлений следовало, что один из крупнейших в стране научно-конструкторских центров по разработке космической техники – Государственный ракетный центр имени академика В.П. Макеева – искал инженера-электронщика на зарплату в 11 300 рублей. Расположенный в Подмосковье Центральный НИИ машиностроения приглашал на работу главного инженера, обещая умопомрачительные 23–30 тыс. Те же 20 тыс. рублей в месяц предлагало инженеру-конструктору научно-производственное предприятие «Турбонасос», расположенное в Воронежской области и занимающееся разработкой турбин и энергетических систем.

Глава Института космической политики Иван Моисеев тогда признал, что отечественный инженер-конструктор практически не имеет шансов найти работу в космической отрасли, которая будет приносить ему больше 30 тыс. рублей.

На фоне таких зарплат руководство «Роскосмоса», которым на тот момент руководил Игорь Комаров, не постеснялось арендовать за 9 млн рублей бизнес-джет Gulfstream G550, чтобы доставить на космодром Восточный VIP-гостей, приглашенных на старт ракеты «Союз-2.1б» с двумя российскими и 17 иностранными спутниками на борту.

КАК КОСМИЧЕСКИЕ КОРАБЛИ БОРОЗДЯТ ПРОСТОРЫ….

Тот пуск вообще во многом оказался знаменательным. Ракета вышла на нерасчетную орбиту, а затем… оперативно спикировала в Атлантический океан. Свои аппараты потеряли заказчики из Германии, Норвегии, Швеции, Японии и США. Расследование показало, что авария произошла из-за того, что в бортовой компьютер ракеты оказалась заложена программа пуска с космодрома Байконур, тогда как старт производился с космодрома Восточный. Подобного рода ошибки возможны, только когда сотрудники, притом массово, выполняют свои обязанности спустя рукава. Учитывая зарплаты рядовых специалистов отрасли, в этом не было ничего удивительного.

Впрочем, дно позора оказалось пробито в августе 2018 года, когда на МКС внезапно зафиксировали утечку воздуха. Космонавты довольно быстро отыскали источник опасности; им оказалось небольшое отверстие в борту бытового отсека орбитального грузовика «Союз МС-09». На Земле были созданы две комиссии, занявшиеся расследованием инцидента. Изначально озвучивалось предположение, что «Союз» продырявил микрометеорит, но наружный осмотр корабля эту гипотезу не подтвердил.

Вскоре источники в отрасли сообщили, что отверстие случайно просверлил один из сотрудников РКК «Энергия». Опасаясь наказания, он залил лишнюю дырку клеем. Заплатка оказалась достаточно прочной, чтобы выдержать испытания в барокамере, но на орбите пломба развалилась, и «Союз» стал терять воздух. Все указывало на преступную халатность, а может быть – и на умышленный саботаж.

Руководству ведомства эта версия сильно не понравилась. Они оперативно выдвинули предположение, что дырку проделали на эмоциях психически неустойчивые астронавты, а когда оно не подтвердилось – заявили о необходимости дополнительного расследования. Через некоторое время скандал замяли, а Рогозин категорически отказался отвечать на вопрос журналистов, кто же и при каких обстоятельствах продырявил корабль. «Должна же быть какая-то тайна у нас», – кокетливо заметил он.

Год спустя пресс-секретарь российского президента Дмитрий Песков отказался подтвердить, что результаты расследования были доложены главе российского государства.

СИСТЕМНЫЙ ТУПИК

Что ж, космическая корпорация действительно может позволить себе определенные тайны, и даже целую коллекцию скелетов в шкафу. Однако столь беспардонные попытки скрыть правду не способствуют укреплению ее репутации и повышению желания с нею сотрудничать. Равно как и потеря чужих спутников.

Пока «Роскосмос» был фактическим монополистом на мировом рынке пусковых услуг, клиентам приходилось мириться и с российским сервисом, и российскими ценами. Все стало меняться, когда на рынок вышла SpaceX с возвращаемым орбитальным грузовиком Dragon и семейством многоразовых ракет Falcon.

В 2012 году компания Илона Маска произвела всего два коммерческих пуска, «Роскосмос» же – 26 в интересах гражданских заказчиков. Прошло всего 5 лет, и в 2017 году число пусков SpaceX выросло до 16, тогда как наше – снизилось до 14. С учетом пусков в интересах военных, компании оформили боевую ничью: по 18 успешных стартов. Если же принять во внимание запуски, произведенные «Роскосмосом» в сотрудничестве с Европейским космическим агентством, счет получится 18:20 в нашу пользу. Тем не менее, тенденция была вполне понятной и не вызывала сомнений. Американская компания и стоящее за ее плечами NASA отжали у «Роскосмоса» половину рынка, и продолжали наступление.

Справедливости ради стоит отметить, что вина за поражение в космической гонке последних 10 лет лежит не только на руководстве «Роскосмоса», хотя и к ним претензий немало, но и на монетарных властях страны, которые, судя по всему, не очень понимают, зачем РФ нужна гражданская космонавтика.

В 2016 году российское правительство срезало расходы на Федеральную космическую программу (ФКП) до 2025 года на 50%, сократив ее финансирование с 2,85 до 1,4 трлн рублей. Жертвами этого удара стали 29 научно-исследовательских программ, в том числе разработка сверхтяжелой ракеты-носителя «Ангара» и создание инфраструктуры для ее обслуживания на космодроме Восточный.

Тогдашний глава «Роскосмоса» Игорь Комаров сообщал, что ведомству трижды пришлось переделывать программу исследований, каждый раз согласовывая поправки с Минфином. После этих операций, по выражению Комарова, у ФКП «не то что жира, уже и части мяса не осталось». Несмотря на рукотворный финансовый коллапс, «Роскосмос» смог сохранить финансирование фундаментальных исследований, – в частности, почти не пострадали проекты по исследованию глубокого космоса в ультрафиолетовом, рентгеновском, гамма- и миллиметровом диапазонах электромагнитных излучений (программы «Спектр-Р», «Спектр-РГ», «Спектр-УФ»), в определенном объеме сохранилось финансирование лунных программ.

В попытке сэкономить лишний миллион рублей госкорпорация пошла на весьма отчаянный шаг: сократила экипажи пилотируемых кораблей «Союз» с трех человек до двух. Оборотной ценой этого шага стал риск гибели космонавтов: ведь для управления кораблем нужны два пилота, а внезапная проблема со здоровьем у одного из членов сокращенного экипажа могла поставить его напарника практически в безвыходное положение. Весь расчет был на сверхнадежную советскую технику, и надо признать – она не подвела.

Тем не менее, удар по отрасли был нанесен тяжелейший. Любое ведомство и любой частный бизнес, оставшись без половины средств, оказались бы в предельно сложном положении. «Роскосмос» не стал исключением. В своем крайнем интервью Рогозин пообещал в текущем, 2020 году, устранить противоречия и разнобой между программами по развитию ГЛОНАСС, строительству космодрома Восточный и разработке ракет-носителей. По его словам, многие из них не совпадают по годам реализации.

То, что в отрасли до сих пор нет единого плана развития – весьма показательный момент. С другой стороны, довольно бессмысленно выстраивать комплексную стратегию развития, если Минфин может одним махом уполовинить бюджет, оставив денег только на выживание отдельных проектов.

БЫСТРЕЕ, ВЫШЕ, ДЕШЕВЛЕ

Под давлением SpaceX «Роскосмос» существенно снизил расценки на услуги. В 2014 году цена на запуск ракеты «Протон-М» составляла $90– 100 млн, а уже годом позже упала до $70 млн. Аналогично снижались расценки на пуски других носителей. По словам самого Рогозина, за время его руководства (а он стал главой госкорпорации весной 2018 года) цена российских пусков снизилась на 39%.

Благодаря этому российские ракеты продолжают сейчас оставаться конкурентоспособными. Пуск легкого носителя «Союз-2.1», способного вывести на орбиту около 8 т полезной нагрузки, стоит $35 млн. Если при выводе необходимо использовать разгонный блок «Фрегат», ценник поднимается до $48,5 млн. Цена Falcon 9 составляет от $55 млн до $65 млн, но он поднимает на орбиту до 22,8 т нагрузки. Его российский одноклассник «Протон», выводящий 22 т на низкую орбиту, обойдется заказчику в $65 млн.

Если смотреть по абсолютным ценам, российские легкие носители пока вне конкуренции, а средние – на уровне SpaceX. Однако по стоимости вывода тонны груза на орбиту – ракеты Маска уже немного экономичнее наших. Проблема состоит в том, что «Роскосмос» выжал из советского технологического наследия все, что можно, а у американцев остается существенный потенциал для развития. Сам Маск заявлял, что планирует снизить стоимость запуска до $20 млн. Достичь этого показателя можно при десятикратном использовании каждой ракеты. Пока SpaceX удалось использовать одну и ту же ступень четыре раза. Очевидно, что для компании вопрос дальнейшего удешевления пусков сводится к повышению эксплуатационной надежности и износостойкости ракет. Российские же носители по-прежнему являются одноразовыми.

Впрочем, на днях появилась надежда, что ситуация эта может измениться. На следующий день после запуска Crew Dragon глава прессслужбы «Роскосмоса» Владимир Устименко заявил, что уже в этом году госкорпорация испытает две новые ракеты. Что это будут за ракеты, Устименко не уточнил. Впрочем, вариантов тут не так много. Если речь идет о многоразовых носителях, кандидатом номер один является проект «Крыло–СВ», о котором в последнем интервью упоминал Рогозин. По его словам, это возвращаемый блок двигателя, который садится не вертикально, «свечкой», а по-самолетному, за счет крыльев. Он также уточнил, что эта схема может быть реализована на носителе «Союз–СПГ», одном из «Союзов» с двигателем на сжиженном природном газе.

Вторым кандидатом может быть «Ангара-1.2». О возобновлении работ по этому проекту в январе 2018 года сообщал гендиректор Центра им. М.В. Хруничева Алексей Варочко. Тогда же стало известно, что ракета получит складные крылья, с помощью которых сможет планировать на аэродром.

Если это так – это уже третья попытка российских ракетчиков создать планирующий блок. Впервые концепция была предложена для многоразового ускорителя «Байкал», макет которого показывался на авиасалоне в Ле-Бурже в 2001 году. Затем планирующий блок проектировался в 2011–2013 годах в рамках разработки «Ангары». Но расчеты показали, что при такой схеме вывод килограмма груза на орбиту окажется дороже, чем при использовании одноразовых носителей.

ВЕРНОЙ ДОРОГОЙ ИДЕМ, ТОВАРИЩИ?

Стоит отметить, что Дмитрий Рогозин критиковал ракеты SpaceX за то, что те расходуют до половины своего топлива на возвращение. Однако у планирующих блоков есть свои проблемы. Во-первых, спуск на крыльях в плотных слоях атмосферы приводит к сильному разогреву аппарата. Именно поэтому и советский «Буран», и американские шаттлы имели дорогие и весьма тяжелые тепловые экраны. Очевидно, что экраны понадобятся и планирующим блокам российских ракет, а значит, при каждом пуске они будут тащить на орбиту не только полезную нагрузку, но и «паразитный» вес крыльев и теплозащиты. Вторая проблема вытекает из способа посадки. Маск сажает свои ракеты на посадочные столы на земле и в море, немногим превосходящие размерами вертолетную площадку. Для планирующих блоков придется строить полноценные многокилометровые посадочные полосы. Соответственно, оператору придется нести расходы на их сооружение и поддержание в работоспособном состоянии. Учитывая особенности российского климата, безжалостно разрушающего любые дороги, удовольствие – это будет не из дешевых.

ФОТО: ВАЛЕРИЙ ШАРИФУЛИН/ТАСС

Что руководит Рогозиным и его командой: трезвый технический расчет – или эмоциональное нежелание признавать поражение, стремление показать американцам «кузькину мать», а заодно и поразить руководство страны смелостью управленческих решений и новаторского подхода? Если второе, то нас ждут очень большие проблемы.

Дело в том, что Маску до сих пор не удалось достичь большей экономической эффективности по сравнению с российскими одноразовыми носителями. Он лишь доказал техническую возможность возвращения первой ступени при вертикальной посадке, и тем самым открыл перспективу радикального снижения издержек. Он стал первопроходцем и взял на себя все репутационные риски, которые NASA несло бы самостоятельно, если бы не удалось привлечь к сотрудничеству частных партнеров.

Однако у догоняющей стороны есть свои преимущества. Проигранное сражение еще не означает проигранную войну. Всегда можно следовать за лидером, срезая углы и учитывая чужие ошибки. Не нужно самому подрываться на минном поле, рисковать жизнями (в данном случае – космонавтов) там, где можно безопасно ступать след в след, экономя, в том числе и время для следующих проектов. Именно этот путь избрала китайская частная компания Link Space, явно собирающаяся создать клон Falcon, потратив на его разработку всего $45 млн. Возможность частично скопировать американскую ракету рассматривают французское и немецкое космические агентства, занятые созданием европейского многоразового носителя Callisto.

Следование общим курсом позволит России остаться в обойме космических держав и сохранит за нами шанс отыграться на следующем витке сотрудничества. Попытка же идти «своим особым путем» приведет в случае неудачи к стадиальному отставанию не только от лидера, но и от других участников космической гонки. Понимают ли это в руководстве «Роскосмоса» – большой вопрос.