"Ушел даже наш директор". Журналистка белорусской государственной радиостанции рассказала о цензуре, забастовке и увольнении
Журналистка Василина Соколовская уволилась с белорусской государственной радиостанции "Сталица" в знак протеста против полицейского насилия и неправомерных задержаний в стране. "Мы с коллегами поняли, что больше не можем выходить в эфир и говорить: "Доброе утро", – рассказала она Настоящему Времени. Мы расспросили Василину Соколовскую о причинах ухода, о том, солидарны ли с ее позицией коллеги и что они будут делать, если Александр Лукашенко сохранит власть.
— Вы уволились в знак протеста. Расскажите, в какой момент это произошло? До выборов, после выборов, до марша прошлого воскресенья?
— Все началось 14 августа, примерно тогда мы с коллегами поняли, что мы больше не можем выходить в эфир и говорить: "Доброе утро". Это было сразу после того, как выпустили задержанных из Окрестина, и мы видели, что происходило на улицах Беларуси, мы были не согласны с этим.
Мы записали видеообращение к нашим слушателям и в принципе к белорусам, что мы против насилия, мы просим освободить всех невинных задержанных и остановить все, что происходит и всю эту жестокость. После этого мы пришли к нашему руководству с таким условием, что мы продолжаем работать, только если убираем весь развлекательный контент с нашего радио, оставляем новости, в которых мы даем альтернативную точку зрения и рассказываем о всех событиях, которые происходят на Окрестина. На что нам сказали: "Нет, вы работаете в госСМИ, вы должны поддерживать политику государства, а значит президента. И это такая жесткая цензура". После этого мы написали заявление о забастовке, что с 17 августа, то есть с прошлого понедельника мы выходим на забастовку, и наши голоса не звучали в эфире, была только музыка.
Наше руководство сказало, что это неправомерно, потому что, по белорусскому законодательству, мы имеем право выходить на забастовку, только предупредив руководство за две недели до ее начала, что, естественно, было невозможным. И мы просто с этим не согласились и ушли почти всем коллективом, поскольку у всех моих коллег есть люди, которые побывали либо в Жодино, либо на Окрестина, либо лежат в больнице после этого насилия, которое сделали силовики.
— А каково было работать на вашей радиостанции до событий августа 2020 года? Каким вообще образом устроено функционирование государственных СМИ, насколько была сильная цензура всегда? Или сейчас просто все очень сильно обострилось?
— На самом деле цензура была всегда, поскольку, например, в новостях мы обязаны давать только то, что дает государственное информагентство. Например, когда началась пандемия, нам запрещали говорить какие-то вещи про тот же коронавирус, но удавалось все-таки говорить, удавалось доносить эту правду.
Но сейчас нас начали очень жестко запугивать тем, что в принципе нас могут привлечь за саботаж и так далее, чуть ли не уголовной ответственностью пугать. Все стало гораздо жестче, и мы понимаем, что в принципе невозможно молчать, когда такое происходит, потому что наше молчание равно соучастию всему этому ужасу. И получается, что, если мы молчим, мы становимся на сторону людей, которые избивают мирных белорусов на улице. Поэтому мы приняли решение уйти все вместе.
И это, можно сказать, уникальный случай, потому что у нас ушла почти вся радиостанция, осталось буквально три человека. Ушел даже наш директор, руководители отделов и звукорежиссеры, на следующий день даже с других радиостанций тоже к нам подключились и уволились.
— А если представить себе неблагоприятный для оппозиционно настроенных в Беларуси людей итог всех этих протестов, если Александр Лукашенко остается у власти, что вы будете делать? Вы будете уезжать? Вы же не сможете продолжать работать по специальности.
— Я думаю, сейчас все настроены так, что даже если не получится найти работу в журналистике, то все равно [будут] пытаться что-то сделать. Потому что возвращаться в госСМИ точно никто не будет. Даже не знаю, как вам ответить. И тем более я думаю, что сейчас белорусы так настроены, что это все просто так не закончится. Мы слишком долго это все терпели, и люди не готовы, они увидели весь этот ужас и то, что власть может, то, что она никого не слышит. И люди уже просто не остановятся – это видно. Выросло поколение новое людей, которые готовы идти дальше, которые не готовы мириться со всем тем, что происходит.
— А как-то изменились вообще в глобальном смысле белорусские эфиры? Есть ваша радиостанция, где люди просто ушли. В 90% случаев прорываются ли какие-то объективные новости в медиаэфир?
— Вы знаете, да. Есть такие попытки. Даже слушатели потом пишут: "Спасибо вам за то, что вы попытались что-то сказать, мы все поняли, спасибо, что даете хоть какую-то нормальную информацию". Но, к сожалению, люди, которые сейчас остались там, они в принципе поддерживают эту власть и готовы дальше так работать. Люди, которые ушли, они не считают это журналистикой.
— Насколько много людей составляют аудиторию провластных средств массовой информации? Я так понимаю, что у молодого поколения все в порядке и с Telegram, и с какими-то альтернативными источниками информации, то есть мы говорим о более взрослых людях.
— На самом деле влияние очень сильное оказывают госСМИ. Это то, почему сейчас выходят молодые люди, они говорят: "Мы выходим в поддержку тех, кто увольняется с того же БТ, потому что мы не хотим, чтобы наши бабушки слушали эту пропаганду и потом шли голосовать за Лукашенко". Потому что влияние идет очень сильное, особенно на регионы. Люди в регионах смотрят телевизор и слушают госрадио. И в некоторых нет даже нормального доступа к интернету. И они не читают альтернативные новости, поэтому нужно с этим как-то бороться, потому что влияние на самом деле сильное, я считаю.
— А вот как ведет себя государственное белорусское телевидение? Раньше, когда протесты были, например, только в Минске, можно было еще как-то это для жителей провинции видоизменить. А когда выходят вообще все города, до сих пор пенсионеры относятся с недоверием к тому, что происходит у них под носом и скорее будут слушать то, что им говорят через телевизор?
— На самом деле очень сильно нас пугают войной. Нас постоянно сравнивают с Майданом, и взрослое население в это верит, какая-то его часть, что сейчас все перерастет в Майдан, у нас начнется какая-то война. И этим давят. И в эфирах на телевидении они не могут использовать кадры с настоящих протестов в Минске, потому что они мирные, и они берут кадры с протестов в Испании, из других стран, тем самым показывая ужасные картинки, где убивают людей, где на самом деле война. И люди в это верят. К сожалению, есть часть людей, которая в это верит и просто боится, что у нас начнется тоже какой-то хаос. Хотя, как мы видим, люди выходят с цветами, люди выходят с флагами, все мирно и все спокойно.