Как Ferrari получила свою эмблему. И причем тут Франческо Баракка, летчик Первой мировой войны

Поразительно, как много параллелей в судьбах Франческо Баракка, лучшего итальянского аса Первой мировой, и Манфреда фон Рихтгофена, который был самым результативным летчиком того конфликта. Но еще удивительнее, что имена этих пилотов, воевавших за враждующие коалиции, оказались прочно связаны с историей компании… Ferrari. В музее Франческо Баракка в его родном доме в городке Луго под Болоньей хранятся сотни писем пилота к маме Паолине, урожденной графине де Бианколи. Привязанность взрослого сына к матери типична для Италии. Там даже возник термин "mammone", что можно перевести как "маменькин сынок". Но это не вполне точно. Франческо Баракка не держался за юбку. Он просто очень любил мать, а та – сына. Недаром она через пять лет после гибели летчика нашла способ увековечить его память. Главная цель – самолет противника! Италия вступила в Первую мировую на стороне Антанты в конце мая 1915 года. К тому моменту 27-летний Баракка уже три года как сменил седло на кабину летчика. 9 августа 1912 года офицер-кавалерист 2-го Пьемонтского королевского полка получил пилотское удостоверение №1037 после окончания летной школы в Бетеньи под Реймсом, ставшей одной из первых баз французских ВВС. С учетом этого опыта накануне начала мирового конфликта Франческо Баракка был отправлен во Францию для освоения двухместного многоцелевого Nieuport 10. "Курсы повышения квалификации" итальянский офицер успешно сочетал с участием в парижской светской жизни. Вернувшись в июле 1915 года на родину, Баракка в декабре пересаживается на Nieuport 11 "Bébé" и становится летчиком-истребителем. 7 апреля 1916 года, сбив на северо-востоке Италии австрийский разведчик Hansa-Brandenburg C.I (по другим данным Aviatik), Франческо открыл счет не только личным победам, но и всех итальянских ВВС. Через полгода Баракка, "отправив на ковер" пятый самолет противника, официально становится асом. К тому времени капитан 70-й истребительной эскадрильи проявил себя не только как умелый пилотажник, но и как мастер воздушного боя со своим почерком. Баракка предпочитал атаковать снизу сзади, вел прицельный огонь короткими очередями и – в отличие от Манфреда фон Рихтгофена – стремился повредить сам вражеский аэроплан, а не убить пилота. Если того брали в плен, Баракка относился к поверженному противнику по-рыцарски. Собственно и в бою, как поговаривали, Франческо не использовал трассирующие пули, которые с бОльшей вероятностью, чем обычные, могли поджечь самолет, обрекая не имевшего парашюта пилота на мучительную смерть. Итальянский пилот неоднократно говорил: "Лучше пуля в голову, чем сгореть заживо". Баракка словно видел свою судьбу... Страшная смерть 19 июня 1918 года в разгар второй битвы при Пьяве, которая определяла исход кампании на итало-австрийском фронте, уже майор, командир 91-й истребительной эскадрильи асов трижды выполнял задание по штурмовке вражеских позиций. В свой четвертый за день вылет Баракка отправился на заправленном под пробку подменном SPAD S.VII, поскольку фюзеляж и оперение его SPAD S.XIII были повреждены огнем с земли. А накануне Франческо, который 15 июня довел счет своих побед до 34, получил еще более грозное предупреждение: пуля оставила отметину на одной из красных петлиц, которые летчик в память о службе во 2-м Пьемонтском кавалерийском полку сохранил на своем мундире. По этому кителю, а также по уцелевшему в кармане удостоверению сильно обгоревшее тело Франческо Баракка опознали его сослуживцы 23 июня, добравшись после отхода австрийцев до места, где проходила передовая. Находившийся вместе с этой группой фронтовой корреспондент газеты Messaggero сообщил, что Баракка, не желая сгореть заживо, успел застрелиться из пистолета, который обнаружили в нескольких метрах от тела пилота. Но вскоре картину случившегося переиначили. Согласно официальной версии, летчик-ас погиб от пули неустановленного австрийского пехотинца. Правда не устраивала машину пропаганды. В действительности SPAD S.VII итальянца поджег стрелок-наблюдатель Арнольд Барвих австрийского самолета-разведчика Phoenix, что было полностью задокументировано. Был ли Франческо Баракка убит сразу или успел застрелиться во вспыхнувшем самолете – этого мы никогда не узнаем. Культ Баракка, сложившийся в Италии еще при жизни пилота, не исчез с его гибелью. Режим Муссолини использовал фигуру Франческо Баракка в своих интересах, как поступили и в нацистской Германии с легендой Манфреда фон Рихтгофена. В Италии кроме того сработал родственный момент. Кузеном матери Франческо Баракка был Итало Бальбо, видный функционер фашистской партии, не без успеха курировавший развитие национальной авиапромышленности. Так или иначе, сегодня памятники Франческо Баракка и названные в его честь улицы – примета многих городов Италии. Конь? Вороной? 17 июня 1923 года в дебютной гонке на трассе Савио в Равенне первой к финишу 44-километровой дистанции пришла Alfa Romeo RL Targa Florio, которой управлял молодой гонщик Энцо Феррари. С победителем сначала встретился Энрико Баракка, отец Франческо, а чуть позже и мать погибшего пилота Паолина де Бианколи. Графиня подарила Феррари эмблему, которая была нанесена на самолет сына, сказав удивительные слова: "Помести это изображение на свои автомобили. Оно принесет тебе удачу". Между тем, до создания Scuderia Ferrari, гоночного подразделения Alfa Romeo, тогда оставалось 6 лет, а до образования собственно компании Ferrari почти четверть века! Похоже, мать Франческо Баракка обладала даром предвидения. Как иначе объяснить, что она среди множества талантливых гонщиков той эпохи выделила далеко не самого яркого? Уж точно не потому, что Феррари был родом из Модены, где в 1909 году Франческо Баракка закончил военную академию. Что же собой представлял дар родителей летчика-аса? Казалось бы, ответ очевиден: это изображение вставшего на дыбы черного жеребца, которое можно видеть на всех моделях Ferrari. Однако гендерная принадлежность верхового животного ничем не подтверждена. Согласно одной из версий, Франческо Баракка украсил фюзеляж своего истребителя личной эмблемой, одержав 25 ноября 1916 года пятую победу в воздушных боях, которая принесла ему титул аса. Поверженным оказался самолет-разведчик Hansa-Brandenburg C.1. Его пилотом был Фриц Фукс, уроженец Штутгарта. Герб этого города с изображением лошади якобы и послужил образцом для личной эмблемы Баракка. Между тем, слово Штутгарт происходит от древневерхненемецкого Stutengarten, что означает "Загон для кобылиц"... Впрочем, классической считается другая версия: Франческо Баракка, отдавая дань своему прошлому кавалериста, просто воспроизвел изображение вставшего на дыбы коня, которое присутствовало на эмблеме 2-го Пьемонтского королевского полка, где начинал свою службу будущий пилот. Но тут возникает вопрос о масти. В распоряжении Энцо Феррари была черно-белая фотография, на которой итальянский ас был запечатлен рядом со своим SPAD. Там фигурка коня выглядит темной, но есть свидетельства, что изначально на самолете Баракка красовался красный жеребец, поскольку это был "полковой" цвет 2-го Пьемонтского кавалерийского. Смена масти произошла якобы лишь после гибели пилота, когда все летчики 91-й эскадрильи вместо личных эмблем на левой стороне фюзеляжей своих самолетов (справа наносилось изображение грифона, символа части) поместили эмблему погибшего командира. В чем нет сомнений, так это в соавторстве Энцо Феррари при создании "автомобильного" варианта эмблемы. Хвост коня поднялся вверх, а геральдический щит, на котором находится изображение, получил канареечно-желтый цвет, присутствующий на гербе и флаге Модены, родного города Феррари. Кроме того, были добавлены итальянский триколор и буквы "S" и "F", обозначающие Scuderia Ferrari. В таком виде эмблема сразу стала использоваться в документах гоночного подразделения Alfa Romeo, созданного Энцо в 1929 году. А 9 июля 1932 года состоялось боевое крещение модифицированной эмблемы. В этот день две Alfa Romeo 8C 2300 сделали победный дубль в 24-часовом марафоне в Спа (Бельгия). Как известно, последовавшее продолжение оказалось вполне в духе девиза Франческо Баракка, "Ad maiora", что можно перевести с латыни как "Стремись к бОльшему". Предвидение Паолины де Бианколи, матери летчика, сбылось.